Архитектор Георгий Степанов: «Работать в искусстве и нести людям радость»

В юбилейный год 75-летия победы продолжаем рассказывать о знаменитых земляках, которые в годы войны защищали свою родину, а в мирное время преумножали ее славу.

Автопортрет Георгия Степанова и его послевоенное фото   

Наш сегодняшний герой – Георгий Петрович Степанов, Почетный академик Российской Академии Архитектуры и Строительных Наук, доктор искусствоведения, профессор, член Союза Архитекторов, Союза Художников, учредитель Санкт-Петербургского Союза Дизайнеров.  

Георгий Петрович Степанов родился и жил Петербурге, однако корни будущего архитектора псковские. Его отец Петр Степанович Степанов родом из деревни Губино Мошковской волости Гдовского уезда. Переехав в северную столицу, он работал главным механиком на заводе Сименс-Гальского.

Трудовая книжка Степановой Екатерины Степановны,  матери архитектора 

Степанов-старший обладал незаурядной эрудицией, владел несколькими языками и не только блестяще знал теорию механики, но и мог наладить и починить любую машину, аппарат, инструмент. Мама Екатерина Степановна была «смолянкой» - так с особой теплотой в жители Петербурга называли выпускниц Смольного института. Будучи образованными людьми, родители Георгия Петровича свободно говорили по-немецки и имели в доме большую библиотеку русской и западно-европейской классики.

Жизненный путь будущего архитектора не был легким. В 12 лет с двумя любимыми сестрами, Тамарой и Людмилой, остался без родителей. О том, чтобы отправить подростка в детский дом, в этой дружной семье не могло быть и речи. Опекунство над несовершеннолетним братом оформила его старшая сестра Тамара.

Архитектор Степанов на пленере,  1940г.   

-В детстве я увлекался моделированием парусников, - пишет Георгий Петрович в своих воспоминаниях. - Вместе с   отцом мной был заложен трехмачтовый фрегат с полным парусным оснащением. Он мог ходить по ветру и галсом против ветра, мог дать залп из 12 пушек. Вот с этим кораблем я и пришел в Ленин­градский Дворец пионеров. В судомодельной секции никого не ока­залось, и я стал ходить и смотреть, что же делают здесь дети. И, наконец, забрел в изосекцию. Там мой парусник всем понравился и ребята стали его рисовать. Я тоже включился в эту работу и у ме­ня неплохо получилось. Руководитель - художник Горюнов - пригла­сил меня в студию, и я стал там рисовать и писать красками. По оконнании года занимался у него в мастерской. Он и посоветовал мне показать рисунки в средней художественной школе при Акаде­мии художеств. Рисунки принес, и меня приняли в школу.

Великая Отечественная война резко изменила жизнь нашего героя. Вместе со школой он был эвакуирован в Самарканд, а в 1942 году призван на военную службу. Георгий Петрович с честью прошел дорогами Великой Отечественной войны, от Орла до Августово, был награжден орденом Красной Звезды, медалью за победу над Германией, грамотой Верховного Главнокомандующего.

Из воспоминаний Георгия Степанова: «Мой последний бой под Августово, когда мы несли большие поте­ри,- велся солдатами, набранными из тех, кто по разным причинам остался в оккупации. Может быть, часто это и не их вина, но они были практически не обучены и психологически не готовы, когда из разгрома пошли в бой. Вместо того, чтобы быстро, молниеносно преодолеть открытый участок, они залегли на пригорке. Немцы ста­ли их методично расстреливать. Комбат приказал - поднять роту! А как поднять - личным примером ! Тут пуля и прошила мне локоть правой руки, вторым ранением и закончилась для меня Великая Оте­чественная война в августе 1944 года.

Для меня сложилась тяжелейшая ситуация. Я практически остал­ся без правой руки. Я бы фактически и остался без руки, но выру­чила случайность. Вследствие ранения рука потеряла чувствитель­ность, почернела, пальцы и кисть не двигались. В этой ситуации могла начаться гангрена, и врачи полевого госпиталя предложили ампутацию. Я же, надеясь неизвестно на что, хотел остаться с рукой А когда военный хирург-капитан сказал мне – «Ты струсил!» - я был возмущен сверх всякого предела - левой рукой выхватил немец­кий вальтер, поднес к его носу и сказал: «Посмотри вот сюда, в дырку ствола! И не испугайся!» Эффект был поразителен - хирур­га как ветром сдуло. Меня разоружили и срочно направили в тыл».

По силе духа Степанова можно сравнить с Героем  Советского Союза Алексеем Маресьевым. Ему тоже удалось сделать практически невозможное.  Правда, будущему архитектору повезло больше, чем легендарному летчику – поврежденную конечность ему не ампутировали. Георгий Петрович воспринял это, как дар свыше, мужественно, «с великими трудами и мучениями» принялся разрабатывать руку. В итоге он снова стал рисовать (что для любого художника означает «жить») и даже заработал спортивный разряд по плаванью и ватерполо. 

 Его знакомство с Псковом состоялось в первые послевоенные годы. В нашем городе студент института имени Репина Георгий Степанов подрабатывал на летних каникулах, будучи архитектором «Облпроекта». Его «пробу пера» - гребную базу на реке Великой знает - без преувеличения каждый пскович. А еще Степанов проектировал жилые дома, делал обмеры крепости в Изборске и других объектов.  

Псковские  работы  Степанова 

Через 4 года после окончания ин-та им. И.Е. Репина, в 1955 году, Георгий Петрович построил музыкально-драматический театр на 900 мест и участвовал в разработке жилых и административных зданий в г. Красноярск-26 (ныне г. Железногорск). В 1956 году Георгий Степанов выиграл всесоюзный конкурс (Москва) на проект широкоформатного театра на 1600 мест. В 1965 году получил II премию на международном конкурсе за проект национального театра в Будапеште. В это время он также строил общественные, жилые здания, разрабатывал интерьеры, участвовал в конкурсах.

 В институте им. И.Е. Репина Георгий Петрович создал факультет повышения квалификации преподавателей художественных ВУЗов, неоднократно избирался деканом архитектурного факультета, более 50 лет вел уникальный курс архитектурной графики, был парторгом ВУЗа.

Рисунки архитектора Степанова в разные годы

В 1963 году Степанов и Иконников издали учебник «Основы архитектурной композиции» и монографию «Эстетика социалистического города». В 1973 году состоялась защита докторской диссертации на тему «Проблемы взаимодействия архитектуры». В этом же году Георгий Петрович издал книгу «Взаимодействие искусств». В 1984 году вышел в свет его фундаментальный труд «Композиционные проблемы синтеза искусств».

 Учебники, монографии, статьи в сборниках, журнальные публикации принесли Георгию Петровичу известность крупного ученого в области синтеза искусств. В 1984 году ему было присвоено звание «Заслуженного деятеля искусств РСФСР», в 1997 году - звание «Почетного члена Российской Академии Архитектуры и Строительных наук».

 С 1984 года Георгий Петрович работал в соавторстве с художником-архитектором Зоей Тимофеевной Степановой, художником А. Головковой (Мальцевой). Вместе они осуществили много интересных проектов: музеи, церковная архитектура, портретные галереи, интерьеры, коттеджи. Среди них: проект иконописной школы Мирожского монастыря, проект реконструкции Череменецкого монастыря с въездными вратами, музей Боткина ВМА, музей ЛЭТИ, портретные галереи в ФСБ, ЛЭТИ, Санкт-Петербургской консерватории. Кроме того, проект монумента в честь 250-летия присоединения Казахстана к России (скульпторы А.Г. Дема, Л. Бадалян), проект реконструкции ансамбля площади больницы Петра Великого с установкой памятника Петру I (2001-2002), мемориальные доски в Казани, Ленинграде и многие другие.

 В 1981-88-е годы Георгий Петрович Степанов был ректором ЛВХПУ им. В.И. Мухиной, завкафедрой архитектурного проектирования и возглавлял персональную мастерскую в этом институте. При Георгии Петровиче были отреставрированы интерьеры музея Штиглица, институт получил орден Трудового Красного Знамени. Он был также председателем учредительного комитета Ленинградского Союза Дизайнеров РСФСР.

 Добавим, что Зоя Тимофеевна Степанова, неоднократно читавшая лекции в Псковской областной универсальной библиотеке, была не только коллегой и соавтором Георгия Петровича, но и его женой. Вместе они прожили четверть века. О своей «второй половинке» Зоя Тимофеевна рассказывает в неизменно превосходной степени, называя супруга невероятно добрым, великодушным, порядочным, трепетным и нежным человеком. В нем сочетались полет фантазии, особая, почти детская чувствительность, умение убеждать, вдохновлять и руководить. Степанов ничего не знал о тайм-менеджмент, но умел так организовать свое время, что успевал большую часть из запланированного на день. А список дел у архитектора был гигантским!  Избежать цейтнота и суеты большого города ему помогала привычка рано вставать. В 4 утра за ним уже приходила рабочая машина…

 -Георгий Петрович был человеком с удивительно чистой душой  и проживал каждый свой день, как последний, - говорит Зоя  Тимофеевна. - Все, что связано с ним, в моей душе исчисляется Вечностью, Вселенной…

Любимые высказывания Георгия Петровича Степанова, «подслушанные» и записанные его супругой:

- «Утром выходишь на крылечко, делаешь шаг, и понимаешь - секунда превращается в вечность» 

- «Чтобы в искусстве созидать Красоту, нужно самому быть красивым, чистым душою».

- «Архитектура – это Божественное Творение Духа. Архитектура использует природу, как объект вдохновения. Архитектура – это Поэзия,  Музыка,  Искусство». 

- «В Пскове, в России храмы – это венец купольной архитектуры»

- «Мир велик и чудесен, а жизнь прекрасна и удивительна, но очень быстротечна»    

Отрывки из воспоминаний Георгия Петровича Степанова, опубликованных в книге «Ветераны-архитекторы»

О блокаде Ленинграда

Надо сказать, что до сентября 1941 года война в городе как-то и не воспринималась, может быть, мной, потому что был увлечен рисунком и живописью - рисовал город, писал этюды, ездили мы на рытье противотанковых рвов, а по ночам сбрасывали «зажигал­ки» с крыш. А вот в сентябре, когда сожгли Бадаевские склады и началась блокада - тогда-то мы и почувствовали ее железные клещи.

Как-то летом шел я с Петроградской стороны на Васильевский, в городе было пустынно, и сойдя с Тучкова моста, у больницы им. В,Слуцкой увидел служебный автобус, кажется, ПАЗиК. Люди загля­дывали в него и быстро отходили прочь. Заглянул и я. Сидения

были вынуты и автобус до окон был завален окровавленными труппами мальчишек-ПТУшников. Так впервые я столкнулся во­очию со смертью. Потом, в бло­каду и в бо$1х, на войне, прихо­дилось участвовать в более страшных ситуациях, но эти ма­льчишки у меня до сих пор в глазах.

В школе мы рисовали, писа­ли, знакомились с композицией , занимались общеобразовательны­ми предметами, за всем этим ревностно следил наш всемогу­щий завуч - Иван Никанорович. Нас, школьников, подкармлива­ли, так называемой «баландой»' и многим это помогало. Дома на Петроградской стороне моя сестра - Тамара Петровна, пунктуально делила наши пайки хлеба - 125 гр на три части, и мы, таким образом, имели «трех­разовое питание» - что позво­лило выжить в холодном, голод­ном городе.

Об эвакуации

И вдруг, в феврале 1942 го­да, в первый прорыв блокады наша школа стала быстро соби­раться в эвакуацию. Моя сестра ехать отказалась, так как ее муж воевал на Ленинград­ском фронте и она надеялась его встретить живым. А я ре­шил ехать. Мы погрузились в грузовики со своим нехитрым скар­бом и поехали через Ладогу по «Дороге жизни»,   на Большую землю. Вспомпнаю своих учителей, которые стали вторыми родителями, взяли о нас отеческую заботу - Галина Васильевна Рысина, Влади­мир Александрович Горб, Михалс - воспитатель интерната.

На станции Жихарево мы погрузились в роскошные купейные ва­гоны и двинулись в дальний путь через Урал в Среднюю Азию. Ког­да  в  марте прибыли в Самарканд, там уже была ранняя весна и цвел урюк. Психологический контраст был огромный - из голодного и замерзшего Ленинграда в цветущий Самарканд, где на рынке про­давались разные продукты, молоко и сухофрукты и даже можно бы­ло полакомиться настоящим пловом.

Мы с энтузиазмом стали писать окружающий пейзаж - цветущие сады, арыки, медресе, мечети. Жили мы и учились в школе, интер­натские школьники и преподаватели, старшие и младшие.

Помнится, был совершенно сражен, когда увидел, как в нашем саду при школе А.И.Лактионов писал модель. На чистом холсте лег­ко и твердо кистью была прорисована фигура натурщика, а затем уже написана голова и плечи со всеми бликами и нюансами в один сеанс. В следующий раз этюд был завершен.

О Ташкентском училище

Занятия у нас шли полным ходом, и летом я прошел программу по девятому классу. Не успели мы оглянуться, как большинство маль­чишек были призваны. Мне очень повезло, и я оказался в Ташкент­ском пехотном училище. Это было общевойсковое училище с глубоки­ми традициями хорошей военной выучки, опытным кадровым офицер­ским составом. Учили нас сурово. Занятия проходили в основном в поле, очень похожем на пустыню, заросшую колючками, которые не­изменно набивались под одежду, сапоги и даже в панаму.

Кормили в училище хорошо. После завтрака мы разливали чай во фляги, но пить его не разрешалось, так как человек, пьющий воду на жаре, быстро теряет выносливость. Поэтому после окончания за­нятий фляги опорожнялись перед строем на песок. А тот, у кого фляга была пустой или неполной, немедленно отправляли до утра в наряд, а утром на тактические занятия в пустыню.

Занятия в поле, как правило, заканчивались передвижением по-пластунски, штурмом арыка, маршем-броском со станковым пулеме­том - Максимом и со стрельбой. Мы стреляли из винтовки, карабина, автомата, пистолета ТТ и нагана. Особенно популярна была стрельба по движущейся мишени из винтовки и по каскам из нагана. Здесь я неплохо успевал. Эта суровая жизнь из школьников, и в большинстве маменькиных сынков, сделала нас мужчинами духовно, - физически и профессионально под­готовленными к тяготам войны. А, может быть, именно поэтому я и остался жив, так как почти все боевые ситуации были отработаны.

Мы хорошо знали, что, когда и где нужно делать.

О фронте

Внезапно наше обучение прервалось, так как почти весь состав училища был погружен в вагоны, и мы двинулись в Ростов. Он не­однократно переходил из рук в руки. После долгих странствий по Же­лезным дорогам мы пошли на пополнение 129 стрелковой дивизии, которая должна была брать Орел.

Мы вступили в бой в разгар тяжелейшего сражения на Орловс­ко-Курской дуге. Вечером наш поезд прибыл на станцию Лебедянь и мы влились в полки 129 стрелковой дивизии, затем выдвинулись на передовую в деревню Сетуха под Орлом. Еще в ночную мглу нача­лась артподготовка. Она длилась несколько часов. Непрерывно гре­мели орудия, проигрывали свои залпы катюши, рокотали бомбардиров­щики. Стояло сплошное зарево и вдруг все прекратилось, стало свет­ло и тихо. А впереди шли наши тан­ки. И так прошли мы без сопротивления противника почти весь день. Орел остался слева, но и там серьезных боев не было слышно. А под вечер застрекотали немецкие пулеметы - мы вошли в соприкос­новение с врагом, но Орел уже был взят.

Военная выучка, боевой опыт наших офицеров особенно ярко проявились в суровую зиму на Белорусском фронте. Умение безошибоч­но оценить обстановку - сопоставить тактическую задачу и характер местности, определить возможные укрытия для точной стрельбы и атаки, знание психологии подчиненных и противника - вот слагаемые успеха.

Помнится, наша часть двигалась быстрым маршем в пешем строю с полной выкладкой вдоль фронта. Велась перегруппировка войск пе­ред наступлением. Шли больше суток. Это тяжелая работа. Солдаты засыпали на ходу, а впереди - бой. Два бойца легли на снег и отка­зались идти дальше. Что делать командиру? Угрожать трибуналом? Стрелять? Наш ротный приказал: винтовки и патроны - взять, сапо­ги и шинели - снять. Рота двигалась, не останавливаясь. Минут че­рез двадцать наши «придурки» уже обогнали первый взвод и умоляли командира вернуть им оружие. Вот так бескровно и быстро был на­веден порядок в подразделении.

В стрелковой роте 438 полка 129 Орловской дивизии я прошел от Орла до Августово в Восточной Пруссии. Полтора года в непрерыв­ных боях — форсирование рек Сок, Березина, штурм городов Орел, Стародуб, Клинпы, Унеча, окружение и разгром немцев под Минском, взятие города Белосток в Польше и последний бой в Восточной Прус­сии под Августово.

О послевоенных годах

-Предстояло закончить 10 и 11 классы, а я уже был «великовоз­растным солдатом» и неудобно чувствовал себя в школе с детьми.

Мы объединились с приятелем по классу Некрасовым и сдали экс­терном все предметы за учебный год. Таким образом, осенью 1946 года я поступил на 1 курс архитектурного факультета - мое детство и военная юность благополучно закончились. Началась увлекательная учеба и работа.

Я часто задумывался, почему я все-таки остался жив? Теперь я понимаю. Мне повезло - оказался в части, состоящей из профессио­налов: кадровый, закаленный в боях офицерский состав, младшие ко­мандиры и рядовой состав - курсанты офицерских училищ. Дивизия действовала стремительно и успешно.

Конечно, военная судьба не предсказуема. Не дай бог кому-ни­будь ее испытать вновь. Но она научила нас, «счастливцев», побы­вавших на краю жизни и оставшихся в живых - ценить каждый час, отпущенный судьбой.

Оглядываясь на жизнь в день 50-летия Великой Победы, еще раз мысленно вспоминаю события, а главное тех умных и добрых людей, пример которых помог нам, мальчишкам войны, найти себя и побе­дить, пусть в небольшом и скромном деле, а главное, что у многих из нас была и своя сверхзадача - добиться счастья работать в ис­кусстве - Архитектуре, Живописи, Скульптуре. Графике и тем самым нести людям радость. 

 По материалам лекций и интервью Зои Тимофеевны Степановой и воспоминаний Георгия Петровича Степанова из книги «Ветераны-архитекторы»