Более 4000 уникальных документов ленинградцы, их дети и внуки передали на оцифровку в библиотеку на Сенатской, 3, в рамках масштабной акции, приуроченной к 75-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Среди них и воспоминания маленьких ленинградцев, оставшихся в осаждённом городе.
Каким был Новый год для них? И кто знает, скольким сотням, тысячам блокадных детей этот праздник помог выжить…
«…Кусочек хлеба оказался невеликим, весом не более пятидесяти граммов. Но формой и даже вкусом он очень напоминал ломтик, отрезанный от круглого ленинградского хлеба, который был так популярен в довоенное время. Лучшего подарка нельзя было придумать. Ребята это поняли и отнеслись к кусочку хлеба, как к самому драгоценному лакомству. Хлеб съедали отдельно от обеденных блюд, стараясь как можно дольше насладиться доставленным удовольствием. Мы… потом долго вспоминали и этот хлебный кусочек, и этот обед в школьном зале», – так описывает праздничный новогодний утренник 1942 года Валентин Звонарев в размещенных на портале Президентской библиотеки «Записках блокадника».
«31 декабря за мной зашёл Коля Белкин и сказал, что Алевтина Андреевна велела меня привести в школу на встречу Нового года. Он меня еле вытащил из дома (я был совсем слабый), и мы с трудом дошли до школы на 11-й Красноармейской улице. Сначала нам показали концерт, а потом дали суп – лапшинки плавали в почти прозрачной воде, и второе – вермишель и котлетку. Так как я был совсем доходяга, Алевтина Андреевна одну добавочную порцию поделила межу мной и ещё одним таким же мальчиком. Видимо, кто-то не смог дойти до школы, и порция осталась. <…> После этого новогоднего вечера я стал как-то выкарабкиваться из своего предсмертного состояния, эта встреча и угощение меня спасли», – это воспоминания Исаака Базарского, опубликованные в книге «Блокадной памяти страницы», переданной Президентской библиотеке израильским Союзом ветеранов Второй мировой войны.
В той же книге Дмитрий Тарасевич пишет: «Запомнилась мне встреча 1942 года. Дня за два до Нового года мама собрала хорошие тёплые вещи и выменяла их на ведро картофельных очисток. Из них испекла картофельные оладьи, а из кофейной гущи (мама долго её собирала) – сладкие коврижки. Среди ёлочных игрушек, которыми мы украсили еловую веточку, нашлись конфетки, оставшиеся от прошлогодней ёлки. В самое тяжёлое время блокады (зима 1941–1942 годов) я понял, что сильный пол – это не мужчины, а женщины, я сужу по моей маме и сестре. <…> Лишний кусочек хлеба, последнюю лепёшечку отдавали мне и всегда подбадривали. В новогоднюю ночь две из четырёх найденных конфет достались мне».
А вот воспоминания о новогодних праздниках в детском саду завода им. Кулакова, оставленные Галиной Завинской: «Приближался 1942 год. Решили украсить стены
подвала рисунками детей. Бумага, цветные карандаши, дополнительные коптилки – и на стенах – война, и наши, конечно, побеждают фашистов. Стало нарядно. <…> 31 декабря… ...Дети получили в подарок от города по соевой конфете, обед постарались приготовить получше… А на ужин случилось чудо. Белые румяные блины. Не представляю, как смогли сохранить на чёрный день несколько горстей настоящей крупчатки. Блины дети тут же окрестили довоенными».
«Забыть невозможно» – так называются воспоминания Ирины Неуструевой о блокадном детстве, размещённые на портале Президентской библиотеки: «Приближался новый 1942 год. Мама хотела нас порадовать и устроить праздник. Ёлки, конечно, не было, и мама решила вместо ёлки использовать этажерку. Мы достали довоенные ёлочные игрушки, развесили и расставили их на этажерке... В некоторых подсвечниках остались маленькие огарки прошлогодних ёлочных свечек, и мы зажгли их на короткое время. <…> ...В моей детской памяти осталась нарядная этажерка, сверкавшая шариками, золотым дождём и бусами. Может быть, для детей это было важнее еды. Говорят, что блокадных детей спрашивали, от чего они больше страдают: от голода, холода или темноты? И большинство детей ответили – от темноты. Кроме этого Нового года, никаких детских радостей у нас не было».
В семье Алисы Вишняковой до сих пор хранится «блокадный Мишка» – плюшевая игрушка, найденная в разрушенном доме и подаренная ей рабочими. Свои рукописные «Воспоминания о блокадных днях» она по почте прислала в Президентскую библиотеку. В них есть такие строки: «…Мне повезло… меня устроили в д\сад № 7 на 6 линии. Я очень благодарна заведующей д\сада, воспитателям. Они всячески старались нас отвлечь. <…> Устраивали ёлку под Новый год. Дедом Морозом был дядя Костя – один мужчина на весь д\с. <…> В Новый год нам дарили подарки с простреленными мандаринами».
Эти фантастические, невероятные в тех условиях мандарины помнят сотни ленинградцев. А история, как их под обстрелом доставили с Большой земли в осаждённый город, стала легендарной. Машина, которая везла фрукты, получила около пятидесяти пробоин. Но мандарины, пусть и повреждённые вражескими пулями, все же доехали до маленьких ленинградцев…
Несмотря на бомбёжки и артобстрелы, голод и холод, вопреки смерти, взрослые прикладывали все усилия, чтобы к детям хоть ненадолго пришёл праздник. Так, в
своих воспоминаниях о жизни в блокадном Ленинграде Николай Поляков рассказывает о новогодней ёлке, организованной Ленинградским домом учёных в канун 1943 года. «По тогдашним масштабам ёлка получилась очень пышная. Из зоосада привезли маленького медведя, который не знаю какими судьбами уцелел, и двое сотрудников, которые, по-видимому, имели какое-то отношение к цирку, заставили его демонстрировать свою „учёность“. Затем... показали маленькую дрессированную собачку, которая очень веселила детей. Были игры во главе с Дедом Морозом и хороводы около ёлки. Конечно, все это было бедно по сравнению с тем, что делается на ёлках сейчас, но это было в известной мере, даже величественно, по силе духа, по воле к жизни, по воле к победе…»
В номере газеты «Ленинградская правда», вышедшем в свет в последний день самого тяжёлого для осаждённого города 1942 года, опубликован уникальный снимок известного «блокадного» фотографа Давида Трахтенберга. Фото сопровождает текст: «Перед нами самые юные ленинградцы. Год рождения 1942. Они родились и выросли в блокаде. Их отстояли. Защитили… <…> Старшая из них Саня Русакова – ей 11 месяцев, вес 9 килограммов, вчера начала ходить. <…> Юре Румянцеву 5 месяцев, весит он 7 килограммов. <…> Большеглазый товарищ Юры – Толя Огруганов старше его на полмесяца, но зато и весит больше него на 200 граммов. <…> Растите, ребята! Вашему происхождению будут завидовать. Будут говорить: они родились в Ленинграде, в годину тяжёлых и великих испытаний».
По материалам Президентской библиотеки
