Держу в руках книги, пополнившие фонд Псковской областной научной универсальной библиотеки в 2019 году по литературоведению и понимаю: все именно так. Федор Михайлович Достоевский – гениален, Александр Николаевич Островский – гениален, дважды и трижды: Замятин, Солженицын. Они все – КЛАССИКИ РОССИИ. Они – ГЛЫБЫ, мы все воспитаны и образованы на их произведениях. Нельзя преступить закон и не понести наказания – шаблонно-штампованно? Кажется, да. И остаться человеком. Сразу ассоциация с «Преступлением и наказанием». Отцеубийство, опять же. И снова - «Братья Карамазовы». В книге «Весь устремление»: статьи и исследования о Ф.М. Достоевском» впервые под одной обложкой собраны дотоле разрозненные по редким малотиражным изданиям работы, вышедшие из-под пера выдающегося литературоведа и текстолога первой половины XX века Василия Леонидовича Комаровича.
Составитель Ирина Борисовна Бомейко,
главный библиограф справочно-библиографического отдела
Недавно прочла на одном из сайтов https://www.proza.ru/2012/05/10/528: «ЛЮБОЙ литературный текст оказывает "подсознательное воздействие на читателя, переворачивает его воображение, изменяет его представления об окружающем мире, а именно:
- смещение фокальной точки (или даже нескольких фокальных точек);
- гиперреализм;
- наличие нескольких несмешивающихся слоёв (пластов) в тексте;
- присутствие акцентного (пуантизированного) или воронкообразно расширяющегося финала;
- наличие реверсивных функциональностей внутри текста;
- когнитивный волчок;
- система контрапунктовой поддержки;
- синусоидальная динамика развития текста;
- эффект латерального смещения акцентуации;
- высокая когерентность текстовой матрицы;
- эффект нарушенного ожидания;
- латентная или явная парадоксальность;
- полифункциональность элементов текстовой структуры;
- непрерывность (бесшовность);
- аллотропность (полиморфность) текста;
- эффект нелинейного уплотнения текста (без увеличения плотности метафорики или информационной составляющей);
- точки кажущихся бифуркаций;
- торсионный эффект;
- интерференционные эффекты;
- семантическая интерполяция;
- эффект обратной перспективы;
- использование разрыхляющих модулей;
- самодостаточность.
- золотое сечение - примерное соотношение совокупности тех участков текста, которые выражают конкретные понятия, к совокупности тех, которые выражают абстрактные, в тексте должно быть не менее 1.62. Соотношение совокупности отрезков текста, где говорится о вещах сравнительно простых и заурядных, к совокупности тех, где говорится о вещах сложных и необычных, должно быть не менее 1.62. В противном случае текст становится перегруженным тяжело воспринимающимися элементами или понятиями - и начинает "выталкивать" читателя из себя, а тогда ни о каком пси-эффекте не может быть и речи - и попсовость.
Хорошая раскладка, хотя, признаюсь, не все термины мне знакомы, предполагаю и некоторым писателям тоже. Несомненно, использование этих измерителей, увеличивает шанс произведения на успех. А применение всех указанных измерителей в одном произведении, сделает его гениальным. Увы. Даже гениальные, классические произведения не все читают, слушают, смотрят. А среди тех, кто это делает, не все одинаково воспринимают, чувствуют, делают вывод.
Одна Библия, около 3-х тысяч христианских конфессий. Выбор остаётся за человеком. Готов ли он переходить на новый уровень духовного, интеллектуального развития? Достаточно ли он набил колени о жизненные кочки? Есть ли в нём потребность, энергия, знания помогать другим, переворачивать своё воображение, менять представления об окружающем мире?
В 1982 году впервые прочитал Д.Карнеги. Затем замечал за собой и удивлялся, почему же зная, как надо правильно говорить, я не всегда так делал? Почему люди, зная рекомендации (инструкции, гороскоп, здоровый образ жизни...) всё равно поступают вопреки? Возможно не пришло время, не все (установленные духом, судьбой, кармой) пути пройдены?
А вот когда у конкретного человека придёт пора, ему понадобятся именно те литературные творения или посты, пронизанные ответственностью за сознание читателя».
Итак, речь о гениальности автора и его произведений. Приведены критерии оценки, соглашусь с автором, терминология - «за гранью». Но – любопытна. Снова и снова возвращаюсь к фразе: «использование этих измерителей, увеличивает шанс произведения на успех. А применение всех указанных измерителей в одном произведении, сделает его гениальным».
Держу в руках книги, пополнившие фонд Псковской областной научной универсальной библиотеки в 2019 году по литературоведению и понимаю: все именно так. Федор Михайлович Достоевский – гениален, Александр Николаевич Островский – гениален, дважды и трижды: Замятин, Солженицын. Они все – КЛАССИКИ РОССИИ. Они – ГЛЫБЫ, мы все воспитаны и образованы на их произведениях. Нельзя преступить закон и не понести наказания – шаблонно-штампованно? Кажется, да. И остаться человеком. Сразу ассоциация с «Преступлением и наказанием». Отцеубийство, опять же. И снова - «Братья Карамазовы». В книге «Весь устремление»: статьи и исследования о Ф.М. Достоевском» впервые под одной обложкой собраны дотоле разрозненные по редким малотиражным изданиям работы, вышедшие из-под пера выдающегося литературоведа и текстолога первой половины XX века Василия Леонидовича Комаровича.
Комарович, В. Л. «Весь устремление» : статьи и исследования о Ф. М. Достоевском / составитель, ответственный редактор и автор вступительной статьи О. А. Богданова ; подготовка текста и комментарий О. А. Богдановой, А. Г. Гачевой, Т. А. Кошемчук [и др.] ; перевод с немецкого А. Б. Криницына. – Москва: ИМЛИ РАН, 2018. - 927 с.
В мировом достоеведении, возраст которого уже перевалил за 100 лет и которому уже пора писать свою собственную историю, до момента выхода этой книги наблюдалась парадоксальная ситуация: один из крупнейших исследователей Комарович не имел собрания своих работ, вышедших в свет под одной обложкой. Необходимо отметить, что за бортом этой книги осталась значительная часть научного наследия Комаровича: статьи о других авторах новой русской литературы - А.С. Пушкине, М. Ю. Лермонтове, В. Г. Белинском, Д.В. Григоровиче, а также объемные исследования по древнерусской литературе.
Несколько слов об авторе издания.
Василий Леонидович Комарович (1894-1942) – один из крупнейших русских литературоведов первой половины XX столетия, выдающийся исследователь творчества Достоевского, стоявший у истоков текстологии писателя и во многом определивший ее принципы. Он работал в трудных условиях довоенных десятилетий советской власти, испытывая классовую (по причине своего дворянского происхождения) и мировоззренческую (по причине чуждости марксистко-ленинской идеологии) дискриминацию, был репрессирован.
Комаровичу принадлежит честь открытия нескольких неизвестных текстов Достоевского, например, фельетона «Петербургские сновидения в стихах и прозе», «петербургского варианта второй части неизданной главы романа «Бесы» - «У Тихона, части «Дневника писателя» за 1876 год – май, глава вторая «Одна несоответственная идея». Новизна и глубина проблематики его работ сочетаются с широтой историко-культурного фона ее рассмотрения. Исследователь выстраивает в одну цепочку психологию, идеологию, поэтику Достоевского, показывая их взаимную обусловленность и трагическую противоречивость.
Комарович – один из пионеров телеогенетического метода в литературоведении, строящего выводы на изучении творческой истории произведений путем анализа авторских рукописей и печатных редакций.
Почти столетие доступ к наследию замечательного ученого был затруднен, потому что большая часть его статей опубликована в малотиражных периодических изданиях 1920-х лет и с тех пор ни разу не переиздавались, а основной труд о Достоевском – объемное предисловие к первой публикации рукописей «Братьев Карамазовых», о котором будет сказано ниже, - вышел в свет за рубежом, в Германии, на немецком языке, и вскоре стал библиографической редкостью.
Работам Комаровича присуще не только тематическое, но и теоретическое единство, в силу внешних причине оформленное в цельное повествование. Однако из их совокупности воссоздается адекватный образ писателя на основе сочетания и взаимной корреляции биографического, психологического, религиозно-философского, формально-эстетического и других методов исследования.
…Летом 1917 года историко-филологический факультет Петербургского университета командирует своего выпускника в Московский Исторический музей для исследования хранившихся там рукописей Достоевского. Однако для допуска к ним необходимо было согласие вдовы писателя, А.Г. Достоевской, которая в это время находилась в Крыму. Переписка Комаровича с вдовой писателя падает на октябрь 1917 года, когда в Петрограде и Москве происходит вооруженное восстание, приведшие к установлению власти большевиков. В революционные годы модой ученый изучает рукописи написанных за полвека до того романов – казалось бы, что может быть дальше от вулканической современности. Но этот «архивный чудак» готовит к печати хранившиеся в Пушкинской Доме неизданные главы романа «Бесы» с исповедью Ставрогина. Прямая, роковая связь недалекого будущего России со страницами пророческого романа несомненна. И даже в 1922 году, когда вышла статья Комаровича «Неизданная глава романа «Бесы», прислушаться к голосу Достоевского было еще не поздно. Недаром жена Достоевского в ноябре 1917 года от души приветствовала начинания молодого достоеведа: «Нам, когда мы так унижены в глазах Европы, именно драгоценны новые выступающие силы, которые покажут миру, что не пропала Россия и что теперешние наши несчастия только испытание, посланное нам судьбой, а что талантами Россия не иссякла. Помоги Вам Бог!». Она распорядилась «выдать Василию Комаровичу на просмотр все те бумаги и записные книжки из собрания памяти моего незабвенного мужа, которые недоступны для посторонней публики». Отныне научная судьба юного исследователя прочно связана с именем Достоевского.
Война 1941-1945 годов застала Комаровича в Ленинграде. Не имея трудовой продовольственной карточки, он страдал от голода больше своих коллег. Как свидетельствует Л.Я. Гинзбург, в страшную зиму 1941-1942 годов волевое усилие требовалось для самых элементарных движений. Блокадная жизнь была непрерывной цепью физических страданий, это был «предел несвободы и отрицания ценности человека» личность, человеческое достоинство можно было утвердить только одним способом – «в какой-то месте раздвинуть круг… однообразной серии жестов… необходимых для поддержания существования и втиснуть в него поступок, например, рабочую запись. Комарович писал до последнего дня, несмотря на подступающее истощение. Его заметки – на клочках бумаги, карандашом, крупным неразборчивым почерком, непослушной о холода рукой. Он размышлял о просвещении на Руси XIII-XVвеков, о Чернигово-Новгород-Северском летописании, о «Слове о полку Игореве» - «и чувствовал смерть: каждая его заметка имеет дату! Он считал дни. Он видел Бога: его заметки отмечены не только числами, но и христианскими праздниками».
К середине февраля 1942 года истощение достигло необратимой стадии, у Комарович не было сил эвакуироваться вместе с семьей по открывшейся тогда «дороге жизни» через Ладожское озеро. Сказалось и пренебрежение близких, которые, по воспоминаниям Томашевской, зачастую лишали его последних крох хлеба в свою пользу. Жене и дочери удалось спастись, впоследствии они попали на оккупированные территории, ушли из России вместе с немцами, после войны поселились в Германии. Брошенного близкими Комаровича отвезла на санках в стационар для больных членов Союза писателей И.Н. Медведева-Томашевская. Но было поздно: через три дня, 17 февраля 1942 года, он умер. Место захоронения неизвестно.
Ученого не стало. Остались его уникальные исследования, мировоззренческие основы которых следует искать в Серебряном веке: это в свою очередь опора на Шопенгауэра, Ницше, Вяч. Иванова.
Так, представление о двойственной природе личности Достоевского и его героев восходит к учению Шопенгауэра о противоречии между «мировой волей» и человеческим разумом. В статье «Ненаписанная поэма Достоевского» критик строит свою «схему» внутренней жизни писателя: выявляя несколько «духовных перерождений» на протяжении жизни Достоевского, он считает их бессознательными «волевыми актами», независимыми от интеллектуальной работы: духовная часть Достоевского лишена поступательной непрерывности - «экстатический» художник, подверженный мгновенным мистическим озарениям, спустя время осмысляет и приспосабливает к условиям земной реальности. Здесь - исток пневматологического метода Комаровича: поэтика, психология и идеология писателя определяется типом его «духовной организации», ритмом его духовной жизни. При этом шопенгауэровскую инстинктивную «волю в жизни» Комарович соединяет с теологизмом христианского вероучения, с выводами символистских исследований – и в духовной судьбе Достоевского обнаруживается «воля как религиозное начало личности», стремление к Богу, вступающее в трагическое противоречие с сознательным индивидуально ограниченным разумом-рассудком писателя, одним из модусов которого является «мечтательство» как увлеченность социально-гуманистическими утопиями 1840-х…
Концепцию художественного произведения как «телеологического единства», состоящего из «напряженности и разрешения», Комарович положил в основу своей программной статьи «Роман Достоевского «Подросток» как художественное единство»: его «структуру определяет «закон целесообразной активности», присущей индивидуальному волевому акту человеческого «я».
Комарович раньше Бахтина выдвинул концепцию романной формы Достоевского как полифонической: «Теологическое соподчинение прагматически разъединенных элементов (сюжетов) является… началом художественного единства романа Достоевского: пять голосов фуги, последовательно вступающих и развивающихся в контрапунктическом созвучии, напоминают «голосоведение» романа Достоевского».
Главный вклад Комаровича в науку о литературе – в сфере достоеведения. Еще в 1923 году, заканчивая изучение рукописей и переписки Достоевского в Пушкинском Доме, Комарович наметил для себя план «историко-литературных обобщений»: проследить развитие и выявить сущность религиозно-философских взглядов писателя, исследовать большие романы Достоевского в свете русских литературных направлений XIX в. и обозначить в них западные литературные влияния. Каждая из представленных в монографии статей ученого – этап на пути к обобщенному труду – «одновременно и очерку биографическому, и очерку по истории религиозно-философских воззрений, и очерку художественной формы Достоевского». Это не разрозненные исследования – все они пронизаны центростремительной волей автора. Очевидно стремление Комаровича к универсальному подходу в изучении творчества Достоевского. По своей значимости разработанная им методологическая система выходит за рамки науки о Достоевском. Сам Комарович с успехом применял ее элементы в работах о Веневитинове, Пушкине, Лермонтове, Белинском.
Статья «Достоевский и Гейне» (1916) – сравнительно-исторические изыскания и анализ рукописей становятся фундаментом для «суждения о некоторых особенностях художественной манеры Ф. Достоевского.
В начале 1860-х Комарович ищет признаки процесса «перерождения убеждений» Достоевского перед написанием «Записок из подполья». В статье о восприятии Достоевским «Египетских ночей» Пушкина акцент был сделан на связи «Ответа «Русскому вестнику» со всем будущим творчеством писателя: исследуется генезис одного из важнейших образов-символов Достоевского 1860-1870-х гг. – «паука-сладострастника», он напрямую связывается с возросшим в 1860-е годы влиянием Пушкина на автора «Мертвого дома».
Работы «Неизвестная статья Ф. Достоевского «Петербургские сновидения в стихах и прозе» (1916) «Достоевский и шестидесятники» (1917), напротив, обращают внимание на прямое продолжение в публицистике писателя многих тем «мечтательной философии» 1840-х. Так, исследователь впервые ставит вопрос о существовании в творчестве Достоевского переходного периода : отказ от социалистических идеалов произошел не столько в результате каторги, сколько в результате столкновения с «текучей действительностью» первой половины 1860-х годов.
Публицистику периода редакторства журналов «Время» и «Эпоха» можно рассматривать как документальное свидетельство, позволяющее увидеть «внутреннюю работу, которая совершилась в Достоевском в первый год после каторги».
В статье «Генезис романа «Подросток» автора интересует прежде всего трансформация первоначального замысла. Для этого он исследует изменения в системе образов и сюжетном сложении романа. На основе текстуальных сравнений Комарович доказывает, что характер Подростка тождествен с «великим грешником» юношеского периода. Таким образом, в генетической первооснове романа он видит новую попытку Достоевского осуществить эпический замысел 1869-1870-х годов. Однако в законченном произведении на первом план оказывается история Версилова – Ахмаковой. Исследователь по рукописям прослеживает этапы вырастания нового замысла в ущерб раннему, «житийному», процесс замены одного главного героя другим. История Версилова и Ахмаковой постепенно изнутри разрушает первоначальную структуру. В законченном тексте житийный замысел предстает лишь в некоторых отрывках.
Постоянный интерес к творческой лаборатории Достоевского–романиста заставил ученого обратиться к его «Петербургской летописи»1847 г. Здесь Комарович возвращается к теме ранней работы «Неизвестная статья Ф. Достоевского «Петербург. Сновидения в стихах и прозе» и на новом материале подтверждает и расширяет ее выводы. Причем литературоведческое исследование, как это обычно у Комаровича, тесно связалось с текстологической задачей. – первой сводной публикацией «Петербургской летописи». Комарович подготовил необычное издание: помимо четырех фельетонов Д. туда вошел фельетон А. Плещеева, тематически и стилистически им близкий. Такое объединение позволило показать объективно-историческую значимость фельетонного стиля Достоевского для русской литературы и почувствовать, как за литературной формой газетного фельетона развертывается идеология социальных утопий, русское «мечтательство» той поры.
Отличительной особенностью Комаровича-достоеведа было постоянное обращение к жанру аналитического обзора исследований о писателе. Его перу принадлежат пять обширных работ о Достоевском, написанных в России с1900 по 1933 год, два русскоязычных и три немецкоязычных. Содержание российских и немецких обзоров пересекается лишь в небольшой степени. В них ученый анализирует принципы публикаций текстов Достоевского и биографических материалов о нем, а также концептуальные работы, посвященные мировоззрению и поэтике произведений писателя. К методологическому анализу привлечены десятки исследований, касающихся будущего науки о Достоевском. Обзоры Комаровича - незаменимый источник сведений по истории науки и о Достоевском.
Благодаря своим немецкоязычным работам Комарович – один из авторитетнейших на Западе русских достоеведов. В издании рукописей «Жития великого грешника», «Бесов», «Подростка» в Германии (1926) помещены статьи Комаровича «Реконструкция наброска к роману Достоевского «Житие великого грешника», «Внутренние мотивы «Исповеди Ставрогина», а также объемное исследование «Рукописные заметки, варианты и письма к роману «Подросток» с изложением «творческойистории» произведения.
Наконец, о самом главном.
Большая работа о «Братьях Карамазовых», состоящая из шести глав (1928), - монументальное исследование ученого – ВПЕРВЫЕ публикуется в переводе с немецкого в настоящем издании. Помимо прочего, она уникальна тем, что для нее была написала работа З. Фрейда «Достоевский и отцеубийство», толкующая образную структуру последнего романа Достоевского в психоаналитическом ключе в парадигме так называемого «эдипова комплекса».Первая их глав называется «Отцеубийство и учение Федорова о «телесном воскрешении». Здесь Комарович утверждает, что в основу замысла «Братьев Карамазовых»легли идеи Н. Федорова, «пропущенные Достоевским сквозь призму учения Вл. Соловьева и «соотнесенные с собственными построениями». Это мысль о преображении страстной слепой чувственности в духовною общечеловеческую любовь, которой, как отмечено в рукописи Достоевского, надо «на родственниках учиться». Воспитание «родственности» и «братолюбия» в семье – путь к «всеединству» и «Богочеловечеству». Вторая и третья главы труда - «Мистика Достоевского и прототипы старца Зосимы» и «Четыре ведущие идеи в учении старца Зосимы» прослеживают эволюцию образа и мировоззрения праведного старца, в четвертой главе «Алеша и Грушенька» речь идет о практическом воздействии личности и учения Зосимы на мирскую жизнь. Пятая глава «Византия и Рим» - исследование вопроса о соотношении восточных (православных) и западных (католических) духовных тенденций в романном целом «Братьев Карамазовых».
Противопоставление Востока и Запада проявляется не только в идейной сфере произведения, но и на всех его художественных уровнях, в системе образов, композиции. Наконец, последняя глава «Достоевский и Жорж Санд» вскрывается логика литературных заимствований в последствий романа Достоевского, характер которых связан с жанровыми задачами русского писателя. Образ Катерины Ивановны анализируется в контексте всей французской литературы XIX века и возводится к трагически-возвышенным героиням Жорж Санд. Многочисленные исследователи «Братьев Карамазовых» в Германии XX века, безусловно, были знакомы с авторитетным изданием 1928 года, а значит, воспринимали этот роман многом сквозь приму суждений Комаровича.
И в заключении. Комарович принадлежит к тому типу ученых-художников, по которому тоскует современность: его работы подкупают не только новизной информации, но и ярким, художественным изложением.
Восьмисот страничное научное издание включило в себя, повторю, все известные на сегодняшний день работы крупнейшего достоеведа, снабжено научно-вспомогательным аппаратом, Приложением с уникальными материалами о личности и окружении исследователя и хронологическим списком его трудов.
Гораздо менее объемным, но не менее интересным и значимым является труд Натальи Живолуповой «Проблема авторской позиции в исповедальном повествовании Достоевского 60-70-х годов («Записки из подполья», «Подросток»).
Живолупова, Н. В. Проблема авторской позиции в исповедальном повествовании Достоевского 60–70-х гг. ("Записки из подполья", "Подросток") : монография / Наталья Васильевна Живолупова ; [научный редактор русского текста А. Н. Кочетков ; научный редактор английского текста С. Владив-Гловер] ;TheInternationalDostoevskySociety, Министерство науки и высшего образования Российской Федерации, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования "Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н. А. Добролюбова. – Нижний Новгород :Дятловы горы, 2018. – 229 с.
Тема не нова. Как говорит автор, она «интенсивно разрабатывается в современном литературоведении, и к настоящему времени сложилось уже более-0меннееоднозначное определение автора как литературного понятия. Достаточно взять работы М. Бахтина (о них уже упоминалось в связи в анализом монографии В. Комаровича), С. Бочарова, В. Виноградова, Л. Гинзбург, Г. Гуковского и других». Индивидуальность автора как творца, по Бахтину, есть творческая индивидуальность особого, неэстетического порядка. Это «активная индивидуальность видения и оформления, а не видимая и не оформленная индивидуальность». Проблема автора понимается как специфическая активность творца, создателя произведения, но в то же время разграничиваются литературоведческое понятие автора и понятие писателя, то есть автора как биографического лица. Особенно результативными становятся попытки анализа проблемы автора как определенной части системного анализа произведения.
К работам этого направления относится ряд исследований, связанных с творчеством Ф.М. Достоевского. Проблема изучения авторской позиции в достоеведении исследуется особо пристально ввиду своеобразия философского и художественного мышления Достоевского и, следовательно, специфики воплощения авторского взгляда в произведении. Переход от наивно-этической и односторонне-идеологической интерпретации героев как выразителей авторского взгляда в произведении к изучению самого этого произведения как материального, в слове, т. е. в повествовании, сюжете, воплощения авторского мироотношения был осмыслен как задача литературоведения сравнительно давно.
В настоящее время анализ повествовательных принципов Достоевского - тема целого ряда работ. Параллельно разрабатывается проблема авторской позиции в творчестве Достоевского в связи с различными аспектами поэтики писателя. Эта задача для некоторых писателей, в число которых входит и Достоевский, необыкновенно актуальна из-за особой специфичности воплощения ее в их творчестве. Так, еще нет окончательных выводов о способах художественного воплощения авторской позиции в прозе Лермонтова, особой остротой постановки проблемы отличаются работы об авторской позиции в "Евгении Онегине» Пушкина. Современный уровень литературоведения и разработка отдельных вопросов поэтики Достоевского требуют и делают возможным анализ проблемы авторской позиции в исповедальном повествовании в связи с художественным целым произведения.
Цель данной работы:
-разграничение типов исповедального повествования Достоевского в связи с проблемой авторской позиции;
- рассмотрение возможных причин возникновения исповедальной формы в творчестве писателя;
-анализ художественных принципов выражения авторской позиции Достоевского в исповедальном повествовании 60-70-х годов - в «Записках из подполья» и «Подростке».
Проблема авторской позиции и проблема развития повествовательных форм рассматриваются как диалектически взаимосвязанные с точки зрения из взаимодействия в творческом процессе Достоевского. Поскольку достижение определенных результатов анализа зависит от отчетливости его исходных принципов, то автор, используя накопленный литературоведением методологический опыт, все же специально оговаривает конкретную методику исследования, определившую построение работы. Процесс исследования авторской позиции по возможности приближен, повторяет последовательность авторских усилий при обдумывании, создании художественной системы произведения.
Из размышлений Достоевского-писателя становится ясной степень активности автора-творца в произведении, особенности соотношения героя - сюжета-повествования.
Среди различных форм повествования «от Я», используемых Достоевским в его творчестве, собственно исповедальная форма, выделяемая нами по особому, «центральному», положению повествующего субъекта в сюжете произведения и по центростремительному сюжетному развитию, возникает нечасто и может быть рассмотрен как символ глубоких изменений в мировоззрении и творческих установках писателя.
«Записки из подполья…» анализируются на фоне предшествующего творчества Достоевского 60-х годов: «Записки из мертвого дома», «Зимние заметки о летних впечатлениях», «Скверный анекдот». В качестве материала для исследования авторской позиции используются статьи соответствующего периода, письма, записи в записных книжках Достоевского. В исследовании романа «Подросток» рассматриваются, кроме названного, черновые записи в роману, материалы «Дневника писателя» и статей в «Гражданине».
С точки зрения особенностей художественного воплощения авторской позиции исповедальное повествование Достоевского может быть подразделен на два типа:
1.Исповедь героя-единомышленника автора, взгляд героя на мир не корректируется автором ввиду слияния идеологии автора и героя.
2. Исповедь героя, взятого автором в качестве объекта исследования; позиция героя корректируется автором или противопоставляется авторской.
Исповедальная форма повествования, герой которой является объектом авторского критического наблюдения ими оценки, появляется в особый период творчества Достоевского, являясь художественным итогом периода публицистической деятельности и писателя.
Средствами художественного выражения авторской оценки во втором типе исповеди становятся принципы создания нравственно-психологической определенности героя- субъекта исповеди. Автопортрет, автохарактеристика, тон повествования, литературные реминисценции, сюжет идеологизируются по сравнению с исповедью первого типа, приобретают выраженное оценочное значение по отношению к герою.
Принципы художественного воплощения авторской позиции в исповедальном повествовании эволюционируют от «Записок из подполья» к роману «Подросток». В последнем художественное проявление авторской позиции позволяет определить ограниченность взгляда на мир повествующего героя.
Наталья Живолупова подчеркивает, что принципы художественного воплощения авторской позиции должны быть признаны одной из составляющих поэтики писателя…Признаны.
Исповедальное повествование Достоевского – гениально… вспомним начало : «ЛЮБОЙ литературный текст оказывает "подсознательное воздействие на читателя, переворачивает его воображение…’’ Переворачивает…Например, в письме А.Н. Майкову: «Лучше подождать побольше синтезук-с: -побольше думать, подождать, пока многое мелкое, выражающее одну идею, соберется в одно большое, в один крупный реальный образ , и тогда ВЫДЖАТЬ его. Колоссальные характеры, создаваемые колоссальными писателями, часто создавались и вырабатывались долго и упорно»; в письме брату, М.М. Достоевскому: «В нем (в романе –Н. Ж.) идея довольно счастливая, характер новый, еще нигде не являвшийся…Зачем мне терять превосходную идею, величайший тип, по своей социальной важности…»; С.А. Ивановой: «Главная мысль романа – изобразить положительно прекрасного человека»; А.Н. Майкову: «Я отстану – не от века, не от знания, что у нас делается - не от живой струи жизни(выделено Достоевским) отстану; не от идеи, а от плоти ее, - а это ух как влияет на работу художественную!» Или такое: «Вся поэтическая мысль этого произведения заключается в образе простодушного, сильного духом человека»…
Постскриптум. В работе Живолуповой учитывались материалы прижизненной критики художественные произведения ряда авторов XIX века.
Не перестаю удивляться тому, какие литературные ТИТАНЫ взросли в тех сложных внутри- и внешнеполитических условиях: и война с Наполеоном, и восстание декабристов с требованием ликвидации самодержавия и введения Конституции, и Крымская кампания… Именно эта эпоха подарила миру имена великих классиков, которые оказали влияние не только на русскую, но и на всемирную культуру… и в их череде - имя Александра Николаевича Островского, русского драматурга, творчество которого стало важнейшим этапом развития русского национального театра.
Великолепный драматург знаменит еще и своей переводческой деятельностью. Он оставил после себя более сорока законченных и незавершенных переводов. Этот жанр – целый пласт, малоизученный, в его творчестве и в настоящий момент представляет исключительный интерес для литературоведения, теории художественного перевода драматических произведений и исследования художественного метода драматурга, чему и посвящена работа Ирины Будановой и Эммы Жиляковой «А.Н. Островский – переводчик итальянских драматургов».
Буданова, И. Б. А. Н. Островский – переводчик итальянских драматургов / Ирина Борисовна Буданова, Эмма Михайловна Жилякова ; Томский государственный университет. – Томск : Изд-во Том. ун-та, 2018. – 233 с. - Библиогр. в подстроч. примеч.
В творческую лабораторию писателя помогает проникнуть, прежде всего, его круг чтения. В Институте русской литературы (Пушкинский Дом) сохранилась часть библиотеки Островского, которая в конце XIX века была перевезена из Москвы в Петербург. И передана в дар в 1929 году Пушкинской Дому. Часть книг отправилась в усадьбу Щелыково, некоторые в Иваново, после чего их местонахождение неизвестно. Но сохранился список книг и журналов, в котором указано 265 названий русских и иностранных книг. Среди сохранившихся книг особое внимание привлекают конволюты – сборники пьес, составленные Островским из журнальных вырезок. Они свидетельствуют о постоянном глубоком интересе драматурга к современной ему русской и зарубежной драматургии.
Значимое место было отведено собранию произведений зарубежных авторов. Иностранная часть собрания представляет несомненный интерес в связи не только с кругом чтения драматурга, но особенности в с его переводческой деятельностью. Для Островского как создателя национального театра проблема переводного репертуара имела важное значение. Размышлениями о переводах пронизаны его «Речь на обеде в честь А.С. Мартынова», статьи «Обстоятельства, препятствующие развитию драматического искусства в России», «К московскому обществу» и другие. По мнению драматурга, к достойному выбору относятся переводы «классических иностранных пьес, имеющих всемирное художественное значение и ставших уже достоянием всех образованных наций» и «хорошие, имеющие несомненные литературные достоинства переводы иностранных шедевров».
Островеды И. Томашевский и В. Маликов выделяют следующие требования Островского-переводчика: «безыскусственность речи, подчинение ее нормам, свойственным живому русскому языку, удобство для произношения, посильная замена иностранных идиом допустимыми русскими эквивалентами, безусловное уважение к переводимому автору в смысле передачи оттенков его мысли и сохранения созданных им характеров речевыми средствами». Исследователи определили метод работы Островского так: «сперва точный подстрочник, потом постепенное его «оживление», а М.М. Морозов в своей работе «А.Н. Островский – переводчик Шекспира» указал на следующие особенности перевода драматурга:
- эквилинеарность - количество строк в переводе соответствует количеству строк в подлиннике, которая ведет к сжатости русской речи;
- приближение «белого стиха» к разговорной речи с помощью переносов и вольной цезуры;
- выделение в языке Шекспира элемента живой речи без стилистических украшений;
- замена иностранных реалий предметами обихода русской жизни, изобилие «русизмов»;
- бережное отношение к образности чужого языка;
- упрощение философско-абстрактных сентенций и монологов.
Это едва ли не единственное исследование, в котором подробно рассматриваются и анализируются особенности перевода А.Н. Островского. Сам Морозов говорит, что эта сторона творчества великого драматурга мало изучена, а в статье намечены пути, ведущие к ее исследованию. Существуют, правда, отдельные работы Н.В. Яковлева о пьесе «Антоний и Клеопатра», С.Ф. Ольденбурга о драме «Дэвадасси», Ю.Л. Оболенской о Сервантесе и некоторых других, но это явно недостаточно; об Островском – переводчике итальянцев – писали Д. Петров, А.М. Линин, Н.П. Кашин...
Библиография коллекции Островского – историческая галерея портретов итальянских писателей, начиная с Данте, продолжая представителями эпохи Возрождения, заканчивая современниками, чьи произведения наиболее многочисленны (более 45 сочинений с многочисленными пометами Островского), книги о Древнем Риме, об Италии, свидетельствующие о глубочайшем и разностороннем интересе русского драматурга к этой стране - с точки зрения истории, искусства, театра. Такое всеобъемлющее погружение в исторический контекст итальянских пьес помогло лучше понимать тексты и переводить их. Об этом свидетельствуют переводы итальянских авторов, включающие 12 названий: пять опубликованных текстов, пять сохранившихся фрагментов рукописей и два не найденных.
В полных собраниях сочинений представлены подготовка текстов переводов к публикации и соответствующий комментарий. К.Н. Державин, литературовед и переводчик, пишет, что Островский перевел с иностранных языков 22 драматических произведения, в дополнение к этому были начаты, но не переведены 16 произведений. Весь материал делится на группы: «итальянскую (12 названий), испанскую (11 названий), французскую (8 названий), английскую (4 названия), латинскую (3 названия)». В итальянской группе К. Державин перечисляет всех драматургов, с пьесами которых работал Островский: Н. Макиавелли, А. Грацциани, К. Гольдони, К. Гоцци, И. Франки, Р. Кастельвеккио и другие. Помимо количественного состава переводных пьес Державин дает их в хронологии. Относительно итальянской группы отмечено, что обращение к итальянской драматургии началось в 1867 году, когда шла работа над пьесами «Заблудшие овцы» Т. Чикони, «Великий банкир» И. Франки, «Честь» неизвестного автора», «Обманщик» и «Истинный друг» К. Гольдони.
Кроме фактологического материала, К. Державин указывает на причины возникновения у Островского интереса к итальянской драматургии, выделяя те, что связаны с народной борьбой за объединение страны, сценическим успехом пьес, близостью реалистического метода иностранных драматургов. Особенный интерес к Гольдони, с точки зрения исследователя, «объясняется реалистически-бытовым характером творчества итальянского комедиографа, его прекрасным знанием народного быта и мастерством в создании жизненных типов современности».
Переводы Островского итальянских драматургов стали важным событием в истории русской и европейской литературы. Они познакомили русский театр, литературу, читателя, критику с особенностями итальянской драматургии, отразили, с одной стороны, национальное своеобразие итальянского театра XVI–XIX веков, а с другой, особенность эстетики и театра Островского…
Отношение Островского к мировой драматургии, его подход – это не столько индивидуальное, сколько типическое для реализма XIX века, где «Островский стоит в одном ряду с Бальзаком и Диккенсом. Но в отличие от этих великих современников Островский писал не романы, а драмы».
Этот вывод подчеркивает роль Островского в становлении национальной русской драматургии, сумевшей в лаконичной форме выразить общечеловеческие проблемы, поднимаемые русской литературой в романных формах, и продолживший свое развитие в творчестве А.П. Чехова.
Итак, гениальность писателей века XIX, яркими представителями которого были вышеназванные Федор Михайлович Достоевский и Александр Николаевич Островский, «передалась по наследству» авторам века XX. Широкая панорама литературной жизни России 1900-1920-х годов и русской эмиграции 1930-х - в произведениях Евгения Замятина (1884-1937), автора первоклассной прозы, ярких пьес, программных статей. Его роль в русской литературе трудно переоценить. Начал свой путь в литературу в 1900-е, наибольшей популярности добился в послереволюционное время, став соратником Горького в деле строительства новой культуры. Неподкупно-честный, внутренне свободный интеллигент, в прошлом член РСДРП(б), разочаровавшийся в политике правящей партии. он сделался «еретиком», «чертом советской литературы», поэтому вынужден был в 1931 году уехать за границу.
Об этом и других этапах жизненного и творческого пути одного из ярчайших представителей эмигрантской прозы в первом в мире справочном издании Татьяны Давыдовой «Замятинская энциклопедия», основанном на полном исследовании жизни, мировоззрения, поэтики произведений Е. Замятина.
Давыдова, Т. Т. Замятинская энциклопедия / Татьяна Тимофеевна Давыдова. - Москва : ФЛИНТА, 2018. – 744 с.
На родине однако Замятина ждали и помнили. Его даже приняли (заочно) в созданный в 1934 году Союз советских писателей. Но прозаик признавался в одном из писем: «В случае возвращения – в штате льстецов я не буду, а стало быть, останусь писателем «заштатным», обреченным на полное или приблизительное молчание», - признался Замятин в одном из писем. Поэтому он стал невозвращенцем и закончил свой творческий пути в Париже в 1937 году. С этой даты прошло 80 лет, тем не менее творчество Замятина близко современному читателю, так как предупреждает об опасности отказа от свободы и индивидуальности, «счастья» по единому образцу, разрыва с тем прошлым, что было в морали и культуре прошлого.
С 1940-х по 1985 год литературное наследие Замятина в России было почти забыто и освещалось специалистами-филологами необъективно: его творчество настойчиво связывали с критическим реализмом, ему не могли простить авторство романа-антиутопии «Мы» и публикацию этого произведения в переводе на английский в США в 1924 году, а затем в пражском журнале «Воля России» в 1927 году. Роман «Мы» воспринимался в СССР как памфлет на социалистическое общество; никто не взял не себя труд оценить философско-социальную сложность произведения. Невозможен был и текстологический анализ рукописи или машинописи, с которой был сделан перевод на английский язык и которая оказалась у редактора «Воля России»М. Слонима – она еще не была обнаружена. Ценную текстологическую находку уже в наши дни сделала британская славистка Дж. Куртис, обнаружив единственный сохранившийся авторский экземпляр романа с правкой жены писателя Л.Н. Замятиной в фонде Е. Замятина в Университетской библиотеке в Олбани, США. Публикация текста романа «Мы» в 2011 году подготовлена М. Любимовой и Дж. Куртис.
Только с 1986 года творчество Замятина вновь становится фактом русской культуры: наконец публикуется в России его знаменитый роман, выходят сборники произведений», из архивов разных стран извлекаются тексты его писем, филологи анализируют биографию и творчество писателя.
На первом этапе возвращения литературного наследия Замятина особого внимания удостоилась его «самая шуточная и самая серьезная вещь», антиутопия «Мы», что свидетельствовало о поверхностном знакомстве с его наследием, которое далеко не ограничивалось только этим романом. Да, Замятин нарисовал и в «Сказках про Фиту», и романе картины кошмарного будущего, предупреждая читателей о том, в какой тупик может привет человечество власть Благодетеля, по сути Великого инквизитора, но он живо интересовался также современностью и историей, запечатлевал быт русского и английского «уездного» городов, записывал диалектную лексику разных областейи районов своей Родины, смело обогащал современный литературный язык. Будучи высокопрофессиональным инженером-кораблестроителем, воссоздал типы ученых России и Англии, изобразил жизнь интеллигенции и рабочих Ленинграда. В его произведениях сосуществуют лиризм и комизм, философская глубина и народные верования, частушки и прибаутки.
В «Замятинской энциклопедии» читатель откроет для себя глубокого писателя-философа, который предвидел будущее, юмориста и сатирика, создавшего в необыкновенно трудных исторических условиях талантливые произведения. Литературный наставник Замятина А. Ремизов дал высокую оценку его творческий наследию: «Замятин не болтун литературный и без разглагольствований: за 29 лет работы осталось – под мышкой унесешь; но весь – свинчатка».
Предлагаемая читателю энциклопедия – результат двадцатилетней научной работы, первое в России полное исследование жизни Е. Замятина и разных сторон его творчества: всех произведений, мировоззрения, поэтики, окружения писателя, его биографии.
Итак, что из себя представляет этот уникальный труд?
Значительная часть энциклопедии составляют проблемные материалы о художественных произведениях (и их персонажах), в том числе неоконченных, литературной критике и публицистике. Почти в каждом таком материале есть и литературно-критический контекст – история восприятия произведений классика русской и зарубежной критикой. Сюда же относятся статьи, анализирующие прозу, драматургию, то есть основные родовые категории творчества писателя. Отдельные статьи посвящены жанрам и типам повествования его прозы и таким характерным для его мировоззрения понятиям, как аполлоническоеи диониссийское, энергия и энтропия (рецепция идей Ф. Ницше, Вяч. Иванова, Р. Майера и В. Оствальда).
В обобщающих статьях говорится о произведениях Замятина и его современников, близких по темам, проблемам, идеям, художественным особенностям. Так как в филологии до сих пор ведутся споры о художественном методе писателя, преобладании в его творчестве исконно-русского или общеевропейского начала, о жанровой или стилевой природе его драматургии, да и роман «Мы» по –прежнему приковывает к себе внимание исследователей из разных стран (нет единого мнения даже относительно того, как следует произносить имя главной героини I-330), в энциклопедии представлен широкий спектр научных подходов, концепций и гипотез, творчество писателя подано проблемно. Замятин – классик русской литературы, но хрестоматийного глянца на его фигуре нет, поэтому он увлекает, заставляет думать, делать прогнозы насчет «завтра», провоцирует бурные дискуссии.
Издание включает в себя также статьи, характеризующие место писателя в русской литературе и в зарубежной культуре. Он воспринял разные традиции родной литературы, средневековую, XIX-XX веков, и связал своим творчеством Серебряный век с постсимволистским периодом. Прослеживаются многообразные грани внутри русской литературы и между отечественной литературой и зарубежным искусством слова.
Кроме того, в издании раскрывается воздействие Замятина на русских писателей начала XX века. Отдельный сюжет, который относится к сотрудничеству Замятина с зарубежным театром и кино, к чтению лекций о советской литературе, архитектуре, образе жизни, свидетельствуют о том вкладе, который внес писатель в создание культуры «русской Западной Европы» – Берлина, Парижа, Брюсселя.
Немало статей посвящено окружению писателя, его родным и близким, журналистам, художникам, артистам, режиссерам театра и кино, зарубежным славистам. Общение с этими людьми раскрывает ту или иную грань деятельности Замятина, помогает лучше понять его личность.
Ну и конечно, тема «Е.И. Замятин и изобразительное искусство, театр и музыка» - еще одна важная область изучения творческого наследия писателя. Освещается дружба и сотрудничество с художникам Б. Кустодиевым, Ю. Анненковым, Б. Григорьевым, приводятся истории постановки его пьес на сценах разных театров и отклики театральной критики.
Каждая статья снабжена пристатейной библиографией.
Научно-вспомогательный аппарат представлен солидным списком литературы из почти трехсот позиций, а также именным указателем.
…Гениально все, что создано гениальными людьми – талантливыми писателями всех времен и народов. Избито? Согласна. Но – верно, потому что все прочитанное и то, что в планах, – радость сердца, свет души, предвкушение аромата тайны встречи в неизведанным… Оно – греет.
Давно уже все лучшее «разобрано на цитаты»… Одна сказанная невзначай фраза – и ты понимаешь: это из Ахматовой, Ахмадулиной, Мандельштама или Пастернака, Маяковского или…
Собрать цитатный материал русской советской литературы (а их, цитат, более 5 тысяч) и объединить в справочник взял на себя труд российский культуролог, переводчик Константин Васильевич Душенко.
Душенко, К. В. Цитаты из русской литературы : 5500 цитат от «Слова о полку…» до Пелевина : справочник : [16+] / Константин Васильевич Душенко ; Российская академия наук, Институт научной информации по общественным наукам. - Москва :КоЛибри : Азбука-Аттикус, 2018 (макет 2019). - 669, [2] с. ; 24. - Библиогр. в конце кн. - Указ. имен: с. 541-553. - Указ. цитат: с. 554-666.- ISBN 978-5-389-14457-6.
«Цитаты из русской литературы» - первая попытка создать свод литературных цитат с точными ссылками на источник и удобным поисковым аппаратом. Кроме цитат здесь учтены:
- наиболее известные высказывания писателей, не относящиеся непосредственно к литературе;
- цитаты из работ критиков и литературоведов;
- некоторые выражения и термины из истории русской литературы;
- известные высказывания государственных деятелей о русской литературе и писателях;
- цитаты из стихотворных переводов 18 и 19 веков;
- цитаты из романсов и песне литературного происхождения 18-19 веков.
Справочник объемный – более пятисот страниц - и интересно оформлен. Состоит из авторских рубрик от «А» до «Я». В пределах рубрики материал расположен в алфавитном порядке названий произведений, цитаты из писем и устные высказывания даются в конце рубрики. Каждая цитата пронумерована. Для удобства пользования справочником фамилии авторов и номер цитат вынесены в колонтитулы. Отсылка к номеру приводится в Указателях имен и цитат, которые расположены во второй части справочника. Список цитируемых источников – библиография – завершает свод.
Для стихотворных произведений в большинстве случаев указываются две даты: год написания и год публикации:
«Нет, я не Байрон, я другой…» (1832; опубл. 1845)
Если год написания и публикации совпадают, дата не повторяется, а подчеркивается:
«Гром победы, раздавайся!..» (1791)
Для прозаических произведений указывается только дата публикации (без пометки «опубл.»); исключение составляют произведения, опубликованные спустя значительное время после их написания.
Список сокращений источников дан в конце книги. В «сокращенных» ссылках на многотомные издания сначала дается номер тома, затем, через двоеточие, номер страницы:
Достоевский, 10:192 (то есть: т. 10, с. 192)
Если том разделен на части (книги, полутома), номер части указывается в скобках после номера тома:
Пушкин, 3(1):217 (то есть: т. 3, ч. 1, с. 217)
В заголовке авторской рубрики указывается наиболее известное имя автора.
Сведения о музыке к стихам даются лишь в тех случаях, если стихотворение известно прежде всего как песня или романс; при этом указывается лишь автор наиболее известной мелодии.
Следует иметь в виду, что в академических изданиях орфография и пунктуация дается в авторской редакции и нередко сильно отличается от общепринятой.
Обычная схема описания такова:
1. Цитата. Она следует за номером записи и выделена полужирным шрифтом.
2. Ниже – название и датировка источника цитаты; этот абзац выделен курсивом.
3. Далее – ссылка на печатное издание; перед ссылкой стоит значок ¨. В ссылках дается «нестрогое» описание источника (с отступлениями от правил библиографического описания).
4. Далее, если это необходимо, цитата приводится в более полном или более точном виде; а затем – сведения о ее происхождении, о цитатах-предшественницах, цитатных перекличках, перефразировках и т. д.
В некоторых случаях сведения о цитате объединены в одном абзаце. Это относится прежде всего к устным высказываниям, а также к разделу «Анонимные цитаты и выражения», который следует после основной, «авторской» части справочника.
Пример, взятый из персональной рубрики «Сухово-Кобылин»:
Всегда и везде Тарелкин был впереди.Когда объявили Прогресс, то он стал и пошел перед Прогрессом – так, что уже Тарелкин был впереди, а Прогресс сзади!
«Смерть Тарелкина» (1869), I, 15
Сухово-Кобылин, с. 151
Отсюда: «идти впереди прогресса».
Номер перед цитатой служит для ее отыскания при помощи указателя, помещенного в конце книги. В указателе цитату можно найти на слово «прогресс»:
Прогресс:Тарелкин был впереди, а Прогресс сзади С-300
и на слово «впереди»:
Впереди прогресса С-300
(здесь «С» – первая буква фамилии автора).
Пример, взятый из персональной рубрики «Ломоносов»:
* Сопряжение далековатых идей.
«Краткое руководство к красноречию…» (1748), § 27
Ломоносов, 7:111
«…Не надлежит всегда тех [идей] отбрасывать, которые кажутся от темы далековаты, ибо оне иногда, будучи сопряжены, могут составить изрядные и к теме приличные сложенные идеи».
Самая короткая цитата в книге – прутковское «Бди!». Самая длинная – из пушкинского «Памятника», который дается почти целиком. В «Указателе цитат» к этому номеру (П-477) имеется 19 отсылок.
Представленные 5500 цитат почти пятисот авторов – воистину уникальный труд, который поможет любому интересующемуся читателю вспомнить, кто автор той или иной крылатой фразы.
****
Все представленные издания - о тех, кто прославил своими творениями наше Отечество в веках, кто остался на страницах истории, как выдающиеся авторы великих произведений, которые пользуются спросом вот уже многие годы, десятилетия, века и даже тысячелетия.
