О русской классической литературе с её громкими именами знают все. Но кроме них в те времена творили десятки других, не менее замечательных писателей, чьи имена, к сожалению, не мелькают в плеяде великих.
Очередной выпуск «Литературного четверга» посвящен книгам писателей рубежа 19 - 20 веков, литературное наследство которых до сегодняшнего времени не было переиздано.
Лейкин, Н. А. Наши забавники : юмористические рассказы / Н. А. Лейкин. - [Репринтное воспроизведение издания 1879 года]. - [Москва : В. Секачев, 2020]. - 300 с. - ISBN 978-5-4481-0597-5.
Лейкин Николай Александрович (1841-1906) - известный русский писатель и журналист, юморист и беллетрист, издатель и редактор петербургского юмористического еженедельника «Осколки». Лейкин - автор 36 романов и повестей, 11 пьес и нескольких тысяч очерков, рассказов, сценок и фельетонов, в том числе известнейшей книги «Наши за границей» — выдержала 27 изданий до революции 1917 года. Блистательное знание купеческого быта определило тематику подавляющего большинства произведений писателя; а с самого начала проявившееся стремление к «невыдуманному», фактографически точному изображению действительности, идущее от традиций «натуральной школы», стало наиболее существенной чертой поэтики Лейкина, отличающей все жанры его творчества.
«Фельетоны его … проникнуты были, действительно, иногда смехонадрывательным комизмом. Такие выражения, как "мое почтение с кисточкой", "вот тебе и фунт изюму" и тому подобные, были введены им в употребление». (Опубликовано: Ясинский И. Роман моей жизни: Книга воспоминаний. М.; Л., 1926)
Тем не менее имя Лейкина едва ли оставило бы хоть сколько-нибудь заметный след и истории русской литературы, если бы не та роль, какую ему посчастливилось сыграть в судьбе А.П. Чехова. Именно в журнале «Осколки» начинал печатать рассказы А.П. Чехов под псевдонимом А. Чехонте. По словам Чехова, «Осколки» были его литературной «купелью», а Лейкин – «крестным батькой».
Смельницкий, Ю. М. Злыя птицы : (сборник) / Смельницкий Ю. М. - Москва : Изд. В. Секачев, 2021. - 400 с. - (Охотничьи писатели. XIX век). - ISBN 978-5-4481-0868-6.
Смельницкий Юрий Михайлович (1851—1931) - профессор-юрист, талантливый литератор, первый руководитель казанского общества охотников, созданного в 1868 году. Опытный и знающий охотник, влюбленный в природу человек, он возглавлял общество охотников целых 17 лет. В Сабанеевской газете «Природа и охота» регулярно публиковались его статьи. Первый художественный очерк «Охота на утиных сидках» опубликован в 1894 г. Впоследствии вышли три тома «Охотничьих воспоминаний».
Данный сборник помогает понять и увидеть красоту леса, красоту самого процесса охоты с собакой, а также жизнь людей, их ценности, восприятие совсем другого времени. «Собака лает, ветер носит»… «Не человек, а собака»… «Собаке, — собачья и смерть!» — говорят люди, обнаруживая пренебрежение к собаке. Такое отношение людей к собаке, — несправедливо вообще, и совершенно недопустимо к охотничьей собаке, как полезному работнику и другу охотника, — в особенности. Этому вопросу об отношениях охотника к собаке, я посвящаю свой рассказ».
Об охоте автор говорит только в первых главах, в остальном — повествование и размышление о первой мировой войне: «Для кайзера, этого типичного Макбета наших дней, пожертвовавшего для удовлетворения своего честолюбия не только сотнями тысяч своих воинов, но и благами всего немецкого народов, Россия, с ее колоссальной территорией и 160-ю миллионами народа, тот камень преткновения, о котором сказал Макбет Шекспира... Русский „камень“ нельзя ни поднять, ни сдвинуть. Об него можно только разбиться...».
Чтение книги доставит истинное удовольствие ценителям образного слога, хорошего литературного языка; будет любопытна и любителям охоты.
Даманская, А. Ф. Где-то там... / Августа Даманская ; сост. О. Р. Демидовой. - Санкт-Петербург : Росток, 2021. - 478, [1] с. ; 22. - (Серия «Неизвестный ХХ век»). - ISBN 978-5-94668-310-4.
Впервые подготовлен к изданию сборник «малой» прозы российской писательницы, переводчицы, журналистки, литературного критика первой волны эмиграции Августы Филипповны Даманской (1875 — 1959). В печати Даманская начала выступать с 1900 года в газете «Петербургская жизнь» под псевдонимом А. Филиппов. Печатала свои переводы польских и французских поэтов и прозу. Также переводила с английского, немецкого, итальянского языков, знакомя российских читателей с произведениями Г. Уэллса, Г. де Мопассана, Р. Роллана (первой в России) и многих других. Впоследствии в одной из статей эмигрантского периода А. Левинсон писал: «Совокупность трудов А. Ф. Даманской как переводчицы столь внушительна, что едва поддается обозрению… Сорок пять томов, переведенных с французского, немецкого, английского, итальянского, польского языков: целая полка книг».
Октябрьского переворота Даманская не приняла, хотя в первое время пыталась приспособиться к новым условиям, надеясь на скорое падение большевиков. В июле 1920 добилась от Педагогического института командировки в Псков для чтения лекций по зарубежной литературе, однако в начале августа, переодетая деревенской бабой, пешком перешла эстонскую границу у станции Мижуги и после недолгого домашнего ареста в Печорах попала в Ревель.
«Для того, чтобы попасть из Петрограда в Псков, откуда я рассчитывала выполнить план бегства из России, нужна была командировка. Я получила её от института имени А.И. Герцена, предложившего мне прочитать несколько лекций по иностранной литературе на летних курсах для народных учителей. В течение целого месяца я видалась ежедневно с довольно значительной группой народных учителей и учительниц из всех уездов Псковской губернии. Из их рассказов о том, как они живут, как ведут свою учительскую работу, получалась картина ужасающего, звериного какого-то бытия. Иным, например, за всю зиму ни разу не пришлось побывать на воздухе, на прогулке, в соседнем городе. Не во что было одеться. На ногах одни обмотки, тряпье. Другие просидели всю зиму на одном хлебе. На мерзлом картофеле, без сахару, без жиров. Легко представить себе, сколько энергии, увлечения, радости вносили эти преждевременно состарившиеся девушки с обрюзгшими лицами, с волдырями у глаз, в свою культурно-просветительскую работу». (Из рассказа «Школа»)
В ноябре 1920 года, получив немецкую визу, выехала в Берлин, где публиковала рецензии и статьи о новинках европейской литературы, путевые очерки, рассказы. По мнению Г. Адамовича, областью Даманской является «маленькая жизнь», а не великие страсти и великие преступления. В этой маленькой жизни она видит самое значительное - душу человека».
В Берлине вышла в свет книга очерков «Карточные домики советского строительства» (1921), основанных на впечатлениях и воспоминаниях о жизни в советской России, записи о которых Даманской удалось перенести через границу зашитыми в одежду. С первых страниц настоящего произведения автор проводит границу между народом и теми, кто проводил политику насильственного преобразования страны по лекалам коммунистической идеологии, называемых в книге – «они». Автор описывает жизнь как города, так и деревни, при этом полагая, что никакого будущего у страны не могло быть в принципе, пока всем заправляли узурпировавшие власть «большевики».
«Теперь». Целый строй новых привычек и взаимоотношений - сложились под знаком этого слова. Теперь можно быть безвкусно, неряшливо, грязно одетым… Кто с этим считается теперь? Многим ли доступна в России в настоящее время здоровая физическая радость, чувство самоуважения, какое дается свежим, чистым бельем, ванной, мылом, культурным укладом повседневной жизни? В России вряд ли найдется теперь на тысячу человек – один, привилегированный, имеющий возможность каждый день мыть руки какого – то поразительного состава прачечным мылом».
В сентябре 1923 года Даманская перебралась в Париж. Выступала в немецкой и французской периодике. Занималась беллетристикой и переводами. Нуждалась. В последние годы, живя в старческом доме под Парижем, писала для Архива русской и восточно-европейской культуры воспоминания «На экране моей памяти», воссоздающие события российского и эмигрантского периодов жизни, участницей и свидетелем которых ей довелось стать.
В представленную в обзоре книгу вошли четыре сборника ее рассказов и воспоминания о первых дореволюционных годах в Петрограде. Сборники «Рассказы», «Где‑то там…» и «Стеклянная стена» — вышли в Петрограде, а в эмиграции, в Берлине, «Карточные домики советского строительства». В последующие годы ни один из этих текстов не переиздавался и современному отечественному читателю не известен. Между тем рассказы и воспоминания Августы Даманской представляют несомненный интерес не только для специалистов по истории русской литературы, но и для широкого читателя.
Селитренников, А. М. Души живые : трилогия о русской эмиграции / Андрей Ренников ; составление, научная редакция А. Г. Власенко и М. Г. Талалая. - Санкт-Петербург : Росток, 2021. - 619 с. ; 21. - (Серия «Неизвестный ХХ век»). - ISBN 978-5-94668-299-2.
Ренников Андрей Митрофанович (настоящая фамилия Селитренников; 1882-1957 гг.) - русский писатель, журналист, публицист, драматург и фельетонист, магистр философии, яркий представитель литераторов русского зарубежья первой волны. Оставил очень большое литературное наследство, до сегодняшнего времени не переизданное и недооцененное.
Начал журналистскую деятельность в газете А.С. Суворина «Новое Время». Фельетоны, рассказы и очерки Ренникова, печатавшиеся в газете, принесли ему популярность, однако либерально настроенные пресса и критика обходили писателя стороной. Февральскую революцию и Октябрьский переворот Ренников не принял. Участник белого движения, в эмиграцию попал вместе с Белой армией. В марте 1920 г. уехал в Югославию, затем перебрался во Францию. Постоянный сотрудник газеты «Возрождение» (1925–1940 гг.). Смысл своей работы, он видел в поддержке среди эмигрантов уверенности в том, что «недолго продлится трагическое лихолетье и скоро пробьет желанный час возвращения». Этим идеалам Ренников оставался верен на протяжении всей своей жизни, воплощая их в творчестве. Его описания эмигрантского быта были всегда злободневны и остроумны и пользовались большим успехом у читающей публики.
Его произведения отличают тонкий юмор и задушевность диалогов их персонажей. Ему вообще не свойственно было бичевать людские слабости; скорее, как отмечали его близкие, он был подобен «искусному врачу-хирургу», который «острием своего пера в легкой и веселой фразе, с добродушием лучшего друга» тактично «корил» эмигрантов за все их недостатки. Даже в описании советской жизни он избегал резких фраз, его едкая насмешливость оставалась выдержанной и спокойной, чем достигалось нужное воздействие на читателя. В его фельетонах отображена вся пережитая им бурная эпоха, со всей палитрой человеческих переживаний в их радостях, горестях, надеждах и мечтаниях.
Длившаяся несколько десятилетий весьма плодотворная творческая деятельность Ренникова до сих пор, по существу, осталась неоцененной. Г.Струве в кратком библиографическом словаре «Русская литература в изгнании» так отозвался о творчестве Ренникова: «Им написано несколько романов и пьес, по большей части из быта эмиграции, причем использованы парадоксы и экзотика этого быта. Литературный калибр Ренникова невысок, но его романы и пьесы, как и фельетоны, не лишены юмора и пользовались успехом у широкого читателя».
К сожалению, сегодня писатель мало известен отечественному читателю, поскольку почти ничего из его обширного наследия на родине опубликовано не было. В настоящий сборник включены самые крупные художественные произведения Андрея Митрофановича Ренникова - трилогия о русской эмиграции в различных странах и на различных континентах в 20-х гг. XX в («Души живые», «За тридевять земель» и «Жизнь играет»)
«Души живые» - «повесть о мытарствах небольшой кучки русских эмигрантов, побывавших на Принцевых островах, «в гостях у английского короля», и в Сербии, и на берегу Франции, и на кофейной плантации в Венесуэле… Никаких преувеличений и шаржа. Типы все очень жизненные и правдивые, весьма разнообразные. Тут и разоренные князь с княгиней и с юной дочерью, и «человек во всех смыслах положительный» - приват-доцент по кафедре аналитической механики, который ко всему подходит с научной точки зрения. И растерявшийся профессор из либерального лагеря, которым верховодит и командует его бойкая, энергичная сестра, вдова генерала, убитого большевиками. Офицеры, студенты, изящная петербургская барышня, из признательности за «спасение мамы» сожительствующая с «домпредом», который привез её за границу. И каждый тип кажется хорошо знакомым, не раз и не два виденным и нами в заграничной эмигрантской толчее. В романе много такого, от чего больно сжимается сердце и что невольно вызывает грустную и добрую улыбку… Соотечественники, одним словом – и не худшие из них». (З.Н. Журавская, 1925 г.)
«За тридевять земель» - «Это курс «практической географии», как выражается автор, какую теперь на деле познали и на собственном страдальческом опыте изучают многие из наших соотечественников. В её «жестокие объятия» бросила их революция, и те, которые были так оседлы, так привязаны к насиженному месту, нынче мечутся по белому свету. Не только – по белому: изведали они и черный свет. Вслед за герояим книги читатели проникают в Африку- главным образом в Абиссинию. Причудливая экзотика, странный фон для наших родных русских фигур. Особенно интересны бытовые и этнографические картины, сцены и персонажи Абиссинии, страны, в которой зачатки европейской цивилизации так необычно переплелись с самой глубокой первобытностью…Может быть, все-таки русским в Африке лучше чем в Европе, один из них недаром говорит: «В Европе черные среди белых: а здесь, наоборот,- белые среди черных» Вот этих белых среди черных и рисует господин Ренников. Он делает это живо, занятно, рукой умелой. Книга его, беспорно, привлекает к себе внимание и читается легко и охотно» (Айхенвальд Ю. 1926 г.)
«Жизнь играет» - «Все знакомые нам, эмигрантам, картинки…Встречи, разговоры, скитания, вагоны, метание по Парижу, поиски заработка, фабрика, русская столовка, разговоры…Русские, эмигрантские будни, все кажется обыденщиной, горемычностью, серой прозой. Но это только кажется. Ценность этого кажущегося на первый взгляд незатейливого отрезка зарубежной жизни, «жизни играющей», именно в том, что автор нам показывает её неизменное присутствие, её игру…Она «играет» и в показанном нам автором кусочке жизни милого, умного, благородного Никанора Андреевича Корягина, в его серых, прозаических парижских днях. Сердце Корягина согрелось. Оно приблизилось к женскому сердцу. Вернее, ему показалось, что он стал к нему ближе. В действительности у «её» сердца были свои соображения и расчеты. А потом Корягин так неприятно её поразил: она встретила его на бульваре, когда он ходил «сандвичем», т.е. прохаживался с доской на плечах с объявлением о дешевых и сытных обедах. Бедный Корягин, бедный «сандвич»…Повесть взята из нашего ближайшего обихода, она проста и реальна…» (Чебышев Н., 1930 г.)
«Скит». Прага, 1922-1940 : антология, биографии, документы / [Славян. ин-т Акад. наук Чеш. Респ. ; сост., биогр. Л. Н. Белошевской, В. П. Нечаева ; вступ. ст., общ. ред. Л. Н. Белошевской]. - Москва : Русский путь, 2006. - 767 с., [16] ил., портр., факс. ; 23 см. - Библиография: с. 743-745 и в подстрочных примечаниях. - Именой указатель: с. 746-758. - ISBN 5-85887-208-5 (В пер.)
Прагу принято называть академической столицей Русского Зарубежья, Русским Оксфордом. Действительно, правительство молодой чехословацкой республики пригласило в свою страну многих русских эмигрантов на так называемую «русскую акцию» - специальную программу обучения и пополнения своих знаний в тяжелые годы после русской революции. Из Константинополя, Софии, Белграда, Гельсингфорса, Таллина, отовсюду, где прозябали русские студенты, вчерашние выпускники гимназий, неустроенные преподаватели всевозможных наук, потянулись люди в Прагу, в Брно, в другие университетские города. Русская акция, которую убежденно поддерживал президент страны Томаш Масарик, предполагала обучение, преподавание, врастание русских эмигрантов в академическую, профессиональную, европейскую семью – с тем, чтобы потом, когда Россия снова станет свободной, эти десятки, сотни, тысячи обученных изгнанников, благодарные гостеприимной Чехословакии, вернулись на родину и стали бы самыми верными союзниками и сторонниками чехословацкой политики.
Такой – ученой и обучающей – и запомнили Прагу беженцы первой волны. Но была и другая Прага, литературная. Самым известным литературным объединением Праги был «Скит поэтов». Возникнув в начале 20-х, он просуществовал вплоть до второй мировой войны, и тем самым стал главным долгожителем среди эмигрантских объединений.
В 1928 г. Георгий Адамович писал: «Недавно кто-то сказал, что русская литература за рубежом существует лишь в Париже и Праге. В других городах нет литературы, есть только отдельные писатели. Слова справедливые». Литературную жизнь русской эмигрантской Праги во многом определяла деятельность молодежного литературного объединения «Скит поэтов» (с 1930 г. — просто «Скит»), бессменным руководителем которого был Альфред Людвигович Бем.
Вспоминая первые годы деятельности Скита поэтов, Бем говорил о том, что «Скит» не был литературной школой. Это было просто свободное собрание индивидуальностей. Но были уклоны. И разные члены «Скита» склонялись к разным поэтическим ориентирам. Но, несомненно, одним из этих ориентиров был Гумилев, с одной стороны, с другой стороны, это был Маяковский. Но иногда не сам Маяковский, а то преломление футуризма, которое нашло отражение в творчестве Пастернака и Цветаевой. И соединял эти два направления Есенин. Он был тем, что соединяло всех.
Наиболее достоверную картину того, что происходило на первых заседаниях «Скита поэтов», дают протоколы, которые поочередно вели его участники. Само ведение протоколов было веселой литературной игрой. Этой 
литературной игрой была порождена и шуточная терминология: «отец-настоятель», «послушники» и т. д. С каким бы то ни было мистицизмом или религиозностью это не имело ничего общего. У «скитников» существовал особый ритуал посвящения в содружество: после тайного голосования и оглашения его результатов присутствующие участники взамен аплодисментов потирали руки.
В чтении, обсуждении и спорах принимали участие гости и просто приглашенные знакомые. Посетив Прагу, познакомился со «Скитом поэтов» Игорь Северянин. Во время своего короткого пребывания в Чехии, с участниками встретились В. Ходасевич и Н. Берберова. Навещая жившую в Праге мать, сестер и брата, побывал в «Ските» и В. Набоков. Но раз или два раза в год устраивались открытые вечера. Вечера называли или публичными выступлениями или «интимниками». Из наиболее известных – «Вечер памяти Николая Гумилева» и вечер- «интимник» с участием Марины Цветаевой. За 19 лет существования через объединение прошло около 50 человек, не считая гостей и друзей «Скита».
В антологии «Скита» впервые в таком объеме представлено творчество участников одноименного литературного объединения. Все лучшее, что было напечатано «скитниками» и что сохранилось в архивах, вошло в данное издание. Творческие портреты «скитников» дополняются обширными биографиями, написанными по архивным источникам, никогда не публиковавшимися фотографиями и впервые печатающимися документами из архива «Скита», которые дают яркое представление о непосредственной, живой, веселой атмосфере объединения.
Со всеми представленными в обзоре книгами можно познакомиться в отделе абонемента.
Светлана Галактионова, заведующая отделом абонемента
